Фото © Фергана.Ру

Священная роща тысячелетних чинар в сорока километрах к югу от Самарканда вблизи городка Ургут связывается традицией с именем одного из наиболее почитаемых святых мусульманского мира - Пира Гавсул Аъзама Абу Мухаммада Муйиддина Сеида Абдулкодира Гилоний, основателя легендарного суфийского ордена Кадирийя, в средние века распространенного от Восточной Индии и Кашгара до Испанской Мавритании. Правда, мазар (гробница) святого, жившего в XII веке, по мнению многих историков находится в Багдаде, где Адбулкадир при своей жизни прославился как проповедник ортодоксального исламского богословия. Но мистические доктрины суфизма, согласно которым Пир был создателем целой тайной науки о состояниях человеческой души и познания истины путем особенных упражнений, до сих пор приписывают его биографии чудесные эпизоды, которым народная молва иногда придает вид волшебных сказок.

Так, по одному из преданий, бытующему в окрестностях Ургута, девушка, жившая в этих краях в те далекие времена, однажды встретила на безлюдной тропе пастуха, который, вопреки обычаям шариата, не только остановил ее на дороге, но грубо схватил за руку. Оскорбленная в своей скромности и благочестии, она мысленно обратилась к любимому Наставнику. В это время Абдулкадир находился в Багдаде и, готовясь к вечерней молитве, совершал омовение: мыл левую ногу. Услышав призыв о помощи, он схватил кожаный тапок кавуш и кинул его через левое плечо. Чудесным образом кавуш пролетел сквозь пространство и ударил пастуха в лоб, после чего пастух исчез. Исчезла и девушка. А на месте происшествия выросла чинара и забил из земли родник, вода которого, по утверждениям современных паломников, до сих пор исцеляет от множества разных недугов и просто облагораживает человеческие помыслы и побуждения, обращая их к Богу.

Сами суфии, не говоря уже об ортодоксах мусульманского богословия, крайне неднозначно относятся к почитанию паломниками так называемых святых мест - мазаров подвижников и просто природных объектов - деревьев, камней, источников. Некоторые историки полагают, что культовые места, известные в Центральной Азии еще со времен зороастризма - религии, обожествлявшей стихии природы, позже были "освоены" исламом, подобно тому как христианские храмы в средневековой Европе и на Руси часто строились первыми миссионерами на месте бывших языческих капищ, чтобы тем более верно и быстро обратить население к новой религии.

Однако такой взгляд большинству современных исследователей представляется не вполне правомерным и даже примитивным. Суфии - мистики средневековья, создатели систем знаний о состояниях человеческого сознания и отношений его с окружающим миром, прекрасно разбирались не только в психологии людей, но и в свойствах самого пространства. Поэтому они выбирали местом своего жительства или коллективных собраний наиболее подходящие места, чья естественная атмосфера способствовала созерцательности и самоуглублению. Позднее эти места стали почитаться и посещаться паломниками, желающими приобщиться к их Барака - мистической Благодати, согласно традиции исходящей не только от живых святых, но и от мест их пребывания, важнейших событий, а также мест захоронения. И хотя по канонам ислама для правоверного нет и не может быть иных мест поклонения, кроме священной Каабы, и не нужно никакое паломничество, кроме хаджа в Мекку, на практике малые зиераты - посещения памятных мест и мазаров суфийских святых - не противоречит религиозной жизни мусульман.

И более того... Известный популяризатор духовного наследия суфизма Идрис Шах в одной из своих книг приводит следующую беседу:

"- Имеет ли культ святых какую-нибудь настоящую ценность? - спросил у суфийского Шейха один из посетителей мазара.

- Разумеется, нет! - ответил Шейх, - Он абсурден и возбраняется Исламом.

- Но ваш ответ, возможно, коснулся лишь одной стороны вопроса? - почтительно обратился к Наставнику его внимательный ученик, как только паломник ушел.

- Этот человек находится на ступени шариата, соответствующей формальному знанию и строгому соблюдению внешних правил, - пояснил Шейх, - То, как он задал свой вопрос, сказало мне, что он только хотел получить от меня, как от авторитетного человека, лишнее подтверждение своих собственных взглядов. Недавно другой посетитель, находящийся на более высокой ступени познания, просил меня подтвердить его мнение, что исцеления и озарения, происходящие у паломников на мазарах случаются благодаря их душевному устремлению, но не благодаря силе места или помощи святого. Я вынужден был согласиться и с ним. Ведь он не был готов для восприятия более сложного представления. Посещение святых мест для одних сводится к "культу святых", что, конечно, есть невежество. Для других оно означает действие, равное их благочестию и устремлению к истине. Но только один из тысячи приходящих сюда познает и умом и сердцем зачем он здесь и какого рода Благодать сопутствовала его паломничеству..."

Подобного рода доброжелательные (и не очень) "дискуссии" между посетителями и смотрителями святых мест можно иногда наблюдать и сегодня по всей Центральной Азии, будь то священная гора Тахт-и-Сулейман в Оше или священный источник Чашма в Нуратинских горах.

Согласно другому преданию, бытующему в этих краях, Пир Абдулкадир до сих пор слышит намерения паломника, собравшегося посетить рощу Чор-Чинор под Ургутом, и едва тот сделает первые семь шагов в направлении святого места, начинает ему помогать.

Так и во время поездки корреспондентов агентства "Фергана.Ру" в Ургут сплошная пелена низких туч, свешивавшихся с крутых отрогов Заравшанского хребта и то и дело поливавших проселочные дороги весенним дождем, на подъезде к кишлаку Суфийон разошлась в вышине, образовав в небе колодец мягкого, но не яркого, не слепящего глаза света. Правда, водитель такси, ожесточенно торговавшийся из-за цены, на подъеме из Ургута к священной роще пропорол шину гвоздем, по его словам, специально подложенным местными хулиганами на обочину.

Чор-Чинар оказался предгорной лощиной, полностью скрытой под сенью тысячелетних деревьев, хотя отсутствие зелени в самом начале весны сделало рощу прозрачной для света. Огромные стволы с высоко вспучившимися над поверхностью земли корневищами переплелись здесь в причудливом танце времен, который невозможно ни запечатлеть на камеру, ни достаточно выразительно описать словами. Каждое дерево сегодня снабжено табличкой, указывающей его возраст - от 800 до 1800 лет, но искать среди десятков этих исполинов, сросшихся корневыми системами и опутанных более молодыми побегами, первоначальные "четыре чинары" не представлялось возможным и нужным. По сути, урочище представляет собой одно гигантское дерево-чашу, в нижней точке которой укрылось родниковое озеро со священными рыбами в идеально чистой воде и пузырящимися ледяными подземными ключами, достающими напором своих струй со дна до поверхности.

Под корнями одной из чинар образовалась естественная пещера, полностью скрытая под землей и внутри дерева, основание которого служит ее потолком, хотя часть стен укреплена кирпичной кладкой, а вход снабжен резной дверью с замком, который отмыкает для посетителей специальный смотритель. Внутри фантастического дерева может реально поместиться и десять человек, но, наверное, лучше пребывать там в одиночестве или в компании самых близких друзей, как то, согласно преданию, делали суфии, уединявшиеся там для совместных молитв и благочестивых бесед.

Можно предположить, как тогда мог могучий ствол, пронизанный живыми соками и устремленный вершиной в небо, резонировать зикру - молитвенному повторению нараспев имен Бога. Но лучше не делать предположений, поскольку сегодня нам неизвестна ни суть, ни форма средневековых мистических таинств. Открыто явленным таинством остается само это место, где в первые дни марта еще не проснувшаяся природа готовилась к предстоящему взрыву животворящих сил и тончайших оттенков смысла.

Андрей Кудряшов, Екатерина Бондаренко. Ташкент-Самарканд, март 2005 г. Фото © Фергана.Ру