Как это было

...Я проснулся от скрипа и скрежета. Звуки шли из угла комнаты. На моих глазах приподнялась крыша. Щель выросла, и я увидел звезду. Будто кто-то подрезал крышу ударом темно-синего клинка.

Я подумал, что еще сплю, но мама затеребила: «Быстрей на улицу!» Ничего не понимаю. Зачем? На всем протяжении моего Солнечного тупика уже стояли соседи, сбившиеся к центру, подальше от строений, босиком в дорожной пыли. Женщины укрыты платками и одеялами. Мужчины и дети рядом. Выскочили так, как спали, - майки, трусы.

Все смотрели почему-то на небо и говорили странные слова. Самым пугающим было: «Это война». Мой ровесник Вовка-Бычок чуть не клялся, что слышал гул - то ли самолетов, то ли орудий.

- Шо вы такое говорите? - спорила Рива-ишачница (ее благоверный Иуда держал в сарае ишака и промышлял извозом). - Я вам говорю: гудело снизу. Може, испытывали атомное оружие?

- Ну пусть даже так, это ж не Хиросима. А коли так, чего народ будоражить? - сказал папа хромого Володьки, директор вечерней школы Макаров.

Профессор Муминов нервно теребил тюбетейку: «Давайте подождем с выводами. Нам все объяснят. Надо слушать радио».

Было 5.23 утра 26 апреля 1966 года. Согнало сон. До занятий в школе три часа. Что делать? Возвращаться в дома, которые в считанные мгновенья покрылись паутинкой трещин, но устояли, или оставаться здесь, на улице, сыпля догадками, озвучивание которых строго отслеживал коммунист Макаров...

Радио все прояснило. Землетрясение. Позже узнали: его мощи хватало, чтобы полностью снести город. Если бы толчки были не только вертикальные, но и горизонтальные. Повезло.

Кашгарка надолго не задержит

Зона максимальных разрушений была большая - десять квадратных километров в центре Ташкента. Это был Кировский район. Знаменитая Кашгарка.

Ютившиеся на кривых улочках левобережного Анхора и прилепленные друг к другу дома с крохотными двориками - они, казалось бы, изначально были собраны в стаю, чтобы противостоять напастям. Почувствовав их сплоченность, сюда в начале войны устремились потоки беженцев из России и Украины. Особенно много было евреев.

Кашгарка, - район, имя которому дали в средние века в связи с пришествием купцов с запада Китая, - становилась подобием еврейского местечка. На улицах, которые, как руки к хлебу, тянулись к Алайскому базару, звучала смесь идиша с русско-украинской мовой и вкраплениями узбекской матерщины, которые приперчивали языковой Вавилон.

Старый Ташкент. Фото с сайта Uzcapital.uz

Запахи из кухонек Кашгарки военного образца шли сдержанные. Если жарили в казане лук, это обещало пиршество, и в калитку без приглашения ломился окрестный люд, находя благовидный повод из серии «не найдется ли соли?». До кисло-сладкого жаркого тогда, в 1941-м, когда в Ташкенте нарастало еврейское население, составившее к завершению эвакуационного потока 200 тысяч человек, было далековато. Но случались дни, когда добросердечные узбеки приглашали к себе, и можно было отведать плов. Сытный и вкусный. Если очень подфартит - из баранины: овец держали там же, на Кашгарке, в сараях. В сараях, собственно, жили первые недели и только что прибывшие эвакуированные. Но чаще плов был из конины.

- Едим как первые поселенцы, - объясняли узбеки, намекая на то, что кашгарские купцы некогда использовали для перевозки товаров конную тягу. Первым делом построили здесь всё, что надобно для сносного временного обитания: базар и караван-сарай. За ними потянулись домовладельцы, понастроившие нехитрое жилье для обладателей тощего кошелька.

Каждый воспринимал Кашгарку как временное обитание. У всех был стимул поскорее убраться из райка, где господствовали нужда и вши.

- Так что ешьте и знайте, что беда ваша недолгая, - говорили аксакалы. - Кашгарка надолго никого не задерживает.

Задерживала. Молодые влюблялись, заводили семьи, рожали детей. Хаимштрассе, как в условиях войны с немцами окрестили Кашгарку ее еврейские обитатели, училась, работала, боролась с нуждой и верила в будущее. Такой и встретило ее землетрясение.

На добрую память

Оно ударило Кашгарку чувствительно: в этом районе две трети из 34.267 семей оказались совершенно лишенными крова. Всего к 15 ноября 1966 года, по данным фонда 2515 Госархива Узбекской ССР, стены домов и квартир были покрыты угрожающими трещинами, представляя опасность для 78.583 семей.

Кашгарка забелела палатками. Всего их в городе было установлено десять тысяч, половина - на левобережье Анхора. Помощь пришла со всех сторон. Страна помнила добросердечность Ташкента в первые годы войны. Теперь, через четверть века, пришел черед Союза благодарить Ташкент.

«Принять неотложные меры по подготовке площадок для строительных организаций Москвы, Ленинграда и союзных республик, организовать работу в 2-3 смены», - значилось в правительственных документах. Всего через два месяца после землетрясения из Москвы прибыли первые четыре поезда, и 990 человек из четырех строительных управлений (СУ) практически с колес начали работу. В мае-июне 1966-го развернулись 16 военно-строительных отрядов, установившие первые сотни сборных домов. Их хватило для расселения 21 тысячи ташкентцев.

Кто-то воспринял подземный гул, который 26 апреля так встревожил Ташкент, как призыв к исходу. К новой надежде. Может, где-то спокойней. Благо, объявили о квотах на прописку и жилье, выделенных соседними республиками для пострадавших ташкентцев. Из протокола 33 от 18 июля 1967 года: «С 15 мая 1966 года по 1 июля 1967 года переселено из Ташкента 14.733 семьи. В связи с прекращением поступления заявлений от граждан о переселении их из Ташкента в другие города и завершением мероприятий работу республиканской комиссии по переселению считать исчерпанной».

Ташкент палаточный. Фото с сайта Ria.Ru

Кашгарку разносило не только по стране, но и по Ташкенту. Обитатели Хаимштрассе стали завсегдатаями домов, магазинов и кафе с надписями на фронтоне «Башкирия», «Донецк», «Москва», «Киевлянка». «К 12 сентября 1966 года из Кировского района, где находится эпицентр землетрясения, было переселено 2500 семей», - говорится в протоколе заседания правительственной комиссии от 15 ноября 1966 года.

Встреча времен, культур, запахов

Кашгарке не привыкать менять лицо. Некогда обитель китайских купцов, в 1940-50-е она превращалась в криминальное гнездо. Одного из его представителей именовали Фима Боднер. «Не было дома на улицах Лугина, Шахрисябзской и Энгельса, из которого кто-нибудь не сидел бы в тюрьмах за воровство, бандитизм, грабеж, изнасилование, - читаем в романе Эли Люксембурга «Звезда Мордехая». - Сверстники наших детей уже смолоду были жульем, блатарями. Опасность, что дети окажутся в одной из таких шаек, была очень велика».

Блатарям и местным, что через забор, что пришлым, которые приходили с правого берега Анхора, из знаменитой Молочки можно было противостоять только одним путем: сразу бей в пятак. Так наставлял знаменитый американский боксер, еврей-эмигрант Сидней Джексон, который создал во Дворце пионеров - в полукилометре от Кашгарки - школу бокса. Ее прошли Иосиф Будман, Володя Огоронов, два Додика - Бурман и Цвайман и другие парни, ставшие гордостью узбекистанского спорта. Возможно, не случайно одна из улиц Кашгарки называлась Чемпион.

Не обошла ее и художественная слава. Имен, которые сообщает писатель Рауль Мир-Хайдаров, вполне довольно: «На Кашгарке вырос актер театра сатиры Роман Ткачук, отсюда и кинорежиссер Юнгвальд Хилькевич, и ленинградский поэт и актер Владимир Рецептер, и певица Роксана Бабаян. И даже «Мюллер» Леонид Броневой тоже родом отсюда».

26 апреля 1966 года та Кашгарка ушла в прошлое. Лишь немногие ее прежние обитатели получили жилье здесь же, на массивах Ц4 и Ц5. Бывшая обитель китайских купцов, скопище порока и безнадежности в начале двадцатого столетия, еврейская махалля (квартал, община) в сороковых-шестидесятых, мультикультурный ареал в многоэтажках типовой архитектуры семидесятых... Кашгарка как многослойный пирог, впитавший вкус столетий и культур.

Говорят, что сейсмологи имеют свои объяснения ташкентскому землетрясению. Согласно одному из них, под городом на глубине, исчисляемой километрами, встретились под острым углом разломы, идущие от поднимающегося на северо-востоке Ташкентского хребта. Кашгарка - их модель. Здесь, на крохотном пятачке азиатского пространства, под острым углом встретились столетия и культуры, которые и поныне обеспечивают сакральный характер бывшему Хаимштрассе.

Ташкент, вид с телебашни, 2011 год. Фото с сайта Е1.ru

По весне к потемневшим балконам образца 60-х тянут распахнутые розовые ладошки цветы урючин. Аромат их перебивает знаменитая высокогорная приправа зира, исходящая от пловных гор в необъятных казанах, которые по традиции установлены во дворах постоянно: каждую неделю в махалле - семейные праздники, а вкуснее и сытнее плова угощения не бывает. И только самый приметливый и любознательный нос сможет уловить исходящий из редкого окна на бывшей Хаимштрассе знакомый запах маминого кисло-сладкого жаркого.

Александр Меламед

Письма со своими воспоминаниями о трагических событиях пятидесятилетней давности присылайте главному редактору Даниилу Кислову по адресу dan@kislov.ru с пометкой «Ташкент-1966». Наиболее информативные и важные из ваших рассказов будут опубликованы на страницах нашего сайта.

Международное информационное агентство «Фергана»